Белый фартук, белый бант. Судьба гимназии и гимназисток. — Новосибирск: Издательский Дом «СИБИРСКАЯ ГОРНИЦА», 2013. — 152 с.
Автор: Михаил Щукин.
Стр. 70-80
… Но мы вернемся к архивным документам, к гимназисткам и к их воспоминаниям о гимназии. Наиболее полные воспоминания оставила нам Зинаида Матвеевна Сиряченко, которая приехала в Ново-Николаевск в 1914 году, двенадцатилетней девочкой, и здесь, уже в Новосибирске, дожила до столетнего юбилея. Строки эти поистине бесценны, потому что написаны свидетельницей тех далеких лет.
«Я училась в железнодорожной школе (на станции Чулымской — М. Щ.), где и закончила четыре класса. Потом мне наняли учительницу. В 1914 году родители решили отправить меня, как старшую, в Ново-Николаевск, учиться в гимназии... Отец спросил, в какой гимназии хочу я учиться. Я ответила: «В первой». Думала, что первая — самая лучшая. Мама стала возражать, так как родители знали, что плата за обучение в первой гимназии выше. Но отец сказал: «Если дочь хочет учиться в первой гимназии, будет учиться в первой».
Годовая плата за обучение составляла 100 рублей, она вносилась дважды в год, в сентябре и январе. Отец написал прошение в Управление железной дороги, в Омск, с просьбой, чтобы ему помогли оплатить обучение дочери в гимназии. Вскоре он получил ответ, где его благодарили за желание учить детей и предложили присылать квитанции об оплате за учебу дочери. И пока я училась, ему возмещали полностью затрату денег на мою учебу. Мама отвезла меня в город. Осенью того года мне исполнилось двенадцать лет.
Ново-Николаевск был в те годы деревянным: деревянные дома и тротуары, да и топили дровами. Каменных зданий было мало, одним из самых красивых был, конечно, храм Александра Невского. Мы ходили туда молиться Богу.
Помню, там, где теперь стоит здание мэрии, располагался базар. Зимою мороженая рыба — стерлядь, осетрина, нельма — постоянно предлагалась покупателям, но ее брали не все, дорогая была. В изобилии была другая рыба — щука, окунь, карась, чебак. И покупали ее помногу, мешками. Нагребать свой товар продавцам приходилось деревянной лопатой. Рыбные пироги пекли обычно из нельмы, осетрины или щуки... В те годы жители Ново-Николаевска ходили чаще пешком, город был небольшим, окраина его была там, где сейчас стоит Дом офицеров. Были в городе и извозчики, за небольшую сумму можно было проехать весь город. Кое-кто, особенно врачи и адвокаты, имел свой выезд — лошадь, кучера. И у нас кое-кто из гимназисток приезжал на занятия на своем выезде, большинство же приходили пешком.
Первая женская гимназия находилась на углу улиц Гондатти и Кузнецкой. У гимназии было два основных здания двухэтажное на улице Гондатти и трехэтажное на улице Кузнецкой. В двухэтажном здании располагались подготовительные классы, а на втором этаже, помнится, были жилые комнаты Павлы Алексеевны Смирновой, начальницы гимназии. В трехэтажном здании учились гимназистки с первого по седьмой класс. Столовая располагалась на первом этаже, библиотека — на втором, зал — на третьем. На первом этаже, в коридоре, при входе направо, был кабинет начальницы и рядом кабинет врача, а налево — раздевалка. Кабинет рукоделия тоже был на первом этаже, там стояли швейные машины.
...Рядом с основным зданием гимназии стоял дом, где занимались учащиеся двух параллельных классов. (Параллельные классы стали появляться, когда в гимназию стало поступать много детей). Помню, в таком классе училась моя подружка Нюра Ермакова.
Девочек учиться в подготовительные классы принимали с семи-восьми лет. После двух лет учебы они переходили в обычные классы без экзаменов. У приходивших учиться без подготовки в классах гимназии, знания проверяли на вступительных экзаменах. Мне пришлось пройти это испытание, мои знания проверили и сразу зачислили в третий класс...
Хорошо помню, как мы с мамой ходили к начальнице первой гимназии — Павле Алексеевне Смирновой. Она поговорила с нами, показала рисунки форменного платья, которое мы должны были сшить. В те годы форменное платье носили и гимназистки, и учителя. Наши учительницы носили платья синего цвета, а гимназистки — темно-зеленое платье с фартуком. Белый, парадный фартук мы надевали, когда шли на симфонический концерт или на благотворительный вечер. На ногах обычно носили чулочки из льна (черные или коричневые, чаще — черные) и ботиночки, а в теплое время года — белые чулочки и туфельки. Даже зимой в гимназии нельзя было ходить в суконных ботиночках, сапожках, валенках. Обувь мы приносили с собой в мешочках и переобувались в гардеробе, который закрывался швейцаром на ключ до окончания занятий.
С пятого класса разрешалось носить туфельки на каблучках. Девочки укладывали волосы в
косы, их носили распущенными или вокруг головы. Банты были темные, белые вплетали по праздникам. Значок нашей гимназии был желтого цвета, овальный, мы обычно носили его на шапочке или на платье слева. На нем было написано: «Первая Ново-Николаевская гимназия». На занятия ходили с ученической сумочкой. Старшеклассницы, с 4-5 класса, учебники носили на руке иди перевязанные ремешком. Учебники покупали сами, в городе тогда было два книжных магазина — Литвинова, в здании на Николаевском проспекте, где на втором этаже располагалась мужская гимназия, и Булынко, который находился на Обском проспекте (Обской проспект – ныне Комсомольский. Магазин Булынко распологался в районе пересечения вокзальной магистрали и Комсомольского проспекта - прим. автора). Наша гимназия имела очень хорошую библиотеку. Многие книги, прочитанные в те годы, я брала там... Помню, что прочла тогда произведения Сенкевича...
Мама устроила меня на квартиру к старичкам. За жилье и питание мы платили им 13 рублей в месяц. Утром я уходила на занятия, после обеда занималась дома. Иногда моя хозяйка даже уговаривала меня: «Зиночка, сходи, погуляй!» А я ей отвечала: «Не могу! Надо делать уроки».
Учителя у нас были сильные, а требования у них — высокие.
У меня отношение к гимназии было благоговейным.
Почтение к старшим у всех прививалось с детства.
До сих пор помню облик Павлы Алексеевны Смирновой. Она была незамужней, одинокой женщиной. Среднего роста. Средней полноты. Ходила прямо, не сгибаясь. Казалось, что она затянута в корсет. Носила парик русого цвета, и потому у нее постоянно была хорошая прическа. Когда я училась в седьмом классе, место Павлы Алексеевны Смирновой заняла Софья Петровна Тыжнова.
Из учителей хорошо запомнила Клавдию Сергеевну Полянскую, которая преподавала нам словесность и историю. Невысокого роста, волосы забирала в пучок на затылке. Седенькая. Лицо — овальное. Курносенькая. С «левыми» взглядами. Мы знали, что она — опальная. Я с подругами (Зоей Андреевой, Марианной и Тамарой Шамовскими, Зоей Стойловой) часто бывала у нее дома. Собирались вместе и читали произведения любимых писателей нашей учительницы: Горького, Чехова, Куприна, Вересаева. Она нас очень любила. Меня иногда ласково называла «Каплунчик» (В девичестве З.М. Сиряченко носила фамилию Каплун - прим. автора). Жила Клавдия Сергеевна долго, она умерла в середине 90-х годов.
Русскому языку нас обучала Августа Ивановна Никольская. Однажды я написала слово «меч» с мягким знаком. Она подчеркнула мою ошибку трижды и поставила за работу тройку. У нашей Августы Ивановны никто, наверное, пятерок не получал. Клавдия Алексеевна Дьяконенко преподавала педагогику. Уроки пения вел Завадовский, молодой, симпатичный, стройный мужчина. До сих пор запомнила прибавку: «Завадовский не форси, белы брюки не носи». Конечно же, произнести такие слова девочки могли только «за глаза».
С Марией Федоровной Рамман мы изу чали немецкий язык. Остальных учителей я забыла... Помню врача — Ивана Ивановича Абдрина.
В классах нас было по 35—40 девочек, в нашем — 33. Отношения между одноклассницами были доброжелательные. Запомнилось, что девочки «бомонда» были самыми вежливыми и доброжелательными.
В гимназии царили порядок, дисциплина. Занятия у нас начинались в девять часов утра. Вначале все, и мы, и наши учителя, поднимались в зал на третьем этаже на молитву, а потом расходились по классам. Ежедневно было четыре или пять уроков. Учителей приветствовали стоя. Потом отмечались отсутствующие и начинался урок, с опроса или объяснения нового материала. Урок длился сорок пять минут, перемена — десять. На большой, двадцатиминутной перемене мы выходили во двор гимназии. И в это же время можно было при желании сходить в столовую. Там дамы из благотворительного общества готовили для нас бутерброды (четверть французской булки с маслом, сыром, икрой, ветчиной или с колбасой) и напитки (чай, кофе, какао). Чай можно было взять бесплатно. Бутерброд стоил пять копеек.
Мы изучали разные предметы, иностранный язык учили с первого класса. Занимались и рукоделием: кроили и шили, вышивали, вязали. Спортивных занятий не было. Мне нравились словесность, математика и география.
Уроки танцев преподавали за отдельную плату, их посещали не все девочки. Занятия вел Пигин-Шамрет. Он был средних лет, ходил, как на пружинах. Нас учили танцевать вальс, па-де-спань, па-де-катр, краковяк, лезгинку, тарантеллу, мазурку, польку. Учил хорошо. Потом дома на каникулах я учила танцевать сестру и тетю...
Нашим воспитанием занимались все учителя, но беседы о поведении проводили классные дамы. Обучение по предмету классные дамы не вели. Воспитывали нас не на уроках, а между делом... В их обязанности входило выставление отметок в дневники, наблюдение за поведением девочек на переменах. Приходилось им и контролировать посещение гимназистками кинематографа, чтобы мы не смотрели фильмы, которые нам по возрасту не полагалось смотреть. Помню, когда шел фильм «Марья Лусова», классные дамы проверяли перед каждым сеансом, нет ли среди зрителей наших учениц. Если обнаруживали, то снимали значок гимназии...
Благотворительные вечера устраивались для того, чтобы помочь нуждающимся оплатить учебу в гимназии. Часто такие вечера мы делали совместно с юношами, учащимися мужской гимназии. Поэтому вечера проводились в зале мужской гимназии или в Торговом корпусе. Билеты на такой вечер продавались заранее. Вспоминается, как мы с подругой ходили продавать билеты в Офицерское собрание, и двое молодых офицеров согласились купить билеты с условием, что мы согласны танцевать с ними в тот вечер.
На вечерах хорошеньким девочкам поручали продавать напитки, мороженое, цветы и бижутерию. Обычно благотворительная торговля велась в углах зала. Все было дорого. Мне приходилось продавать мороженое. Часто бывало, что подходивший покупатель оставлял деньги, а товар не брал. На балах мы танцевали разные танцы. Помню, что мазурку танцевали не все, мазурку очень любили танцевать военные. На балах мальчики относились к девочкам очень почтительно. Юноша, приглашая на танец, спрашивал согласие, а получив его, подставлял руку и вел свою даму в круг. По окончании танца провожал ее до места и благодарил...
Концерты в те времена обычно устраивались в кинотеатрах «Гигант» и в заведении Махотина, располагавшихся в центре города, на Николаевском проспекте у Ярмарочной площади (Ярмарочная площадь теперь Центральная площадь города, на месте кинотеатров стоит монументальная скульптурная группа - прим. автора).
Билеты туда были дорогими, мы же брали дешевые — на галерку. Бегали мы и на симфонические оркестры, которые проходили под руководством Гедеонова. До сих пор у меня в памяти остался образ танцовщицы, исполняющей танец умирающего лебедя. И очень хорошо запомнила концерт Вертинского, выступавшего в Ново-Николаевске (где-то в 1916 или в 1917 году) во время своей поездки на восток. Его образ — мужчина с очень белым лицом, в черном костюме и с белым кружевным воротником — храню в памяти и хорошо помню его незабываемое «Ваши пальцы пахнут ладаном...», слишком ярким впечатлением были для меня его песни.
... После окончания седьмого класса выпускной бал мы не организовывали, время было тяжелое. В июне 1919 года нам вручили аттестат в зале гимназии, и все разъехались...
И лишь с немногими довелось встретиться спустя долгие годы. Ярким событием моей жизни была встреча в 1967 году с одноклассницами. Помню, Нина Иволина предложила собраться вместе, посидеть, поговорить. На эту встречу смогли ко мне прийти, кроме Нины Иволиной, Шура Елисеева, Зоя Стойлова, Маруся Прохоренко, Валя Трудолюбова, Валя Соколовская и Галя Лебедева, которая еще в пятом классе ушла от нас, так как ее семья переехала в Томск. Все пришли нарядные, наряды были строго элегантными. Лица светились радостью. Мы долго сидели и вспоминали прошлое, учебу в гимназии, рассказывали о себе... Тогда у меня гостила моя сестра Маша. Помню, после ухода гостей она восхищалась: «Какие культурные дамы! Воспитание чувствуется еще то!»
Воспитание...
Это вам не пресловутые нынешние «образовательные услуги»! Из стен гимназии стремились выпускать не просто образованных девушек, из стен гимназии выходили, прежде всего, достойные люди.
